Некоторые специалисты по исследованию привязанности считают, что детерминанты, определяющие привязанность младенца к близким, можно свести к двум большим группам. Это – детерминанты так называемой «макропривязанности», которые связаны с влиянием семьи, включая отца, бабушек и дедушек, социума в целом, в том числе традиций страны, в которой родился ребенок. Вторую группу связей, определяющих, то, какой будет привязанность у ребенка, обозначают как «микропривязанность», что означает качество отношений в диаде, то есть между матерью и ребенком. Последнюю группу факторов ряд авторов назвали «классическими» детерминантами надежной привязанности (Cassiba R., Van Ijzendoorn M., D`Odorico L, 2000).
     Именно о них писала Мэри Инсфорд, полагая, что качество младенческой привязанности в большей степени зависит от качества внимания, которое получает ребенок. Она показала, что матери надежно привязанных младенцев являются высоко чувствительными к детям, удовлетворяя их потребности с помощью эмоциональной экспрессии, тесного физического контакта. Последующее восприятие других людей строится на основе опыта общения с первичным объектом привязанности, чаще всего с матерью. Если взрослый хорошо понимает ребенка, младенец чувствует заботу и комфорт и становится надежно привязанным.
     Многие исследования подтвердили значение особых психологических характеристик матери, которые удобно называть респонсивностью (чувствительностью, сенситивностью). Эти характеристики матери могут влиять на формирование привязанности ребенка или прямым или косвенным образом. Прямое влияние связано с чувствительным поведением матери в отношении сигналов младенца и в определенных аспектах ее взаимодействия с младенцем (Isabella R.A., 1993). Кроме того, было показано косвенное воздействие на тип привязанности такого фактора как удовлетворение ролью матери, что является своего рода посредником между качеством брачных отношений и качеством привязанности.
     Мы провели два исследования с целью уточнения литературных данных в плане влияния факторов микропривязанности. Задачей первого исследования было выявление более тонких связей между способностью матери отвечать на потребности младенца, особенностями его психического развития и формированием определенного типа привязанности. Поскольку второе исследование проводилось позже первого, мы решили оценить также влияние на тип привязанности таких факторов как особенности личности матери, ее образовательный уровень, уровень брачных отношений (относящийся скорее к факторам макропривязанности), способность матери организовать грудное кормление и тип ее взаимодействия с малышом при этом.
     Вследствие того, что работа проводилась на разных базах, различались как материнские, так и детские выборки. Первое исследование проводилось на базе районных женской консультации и детской поликлиники, поэтому, например, образовательный уровень матерей отражал популяционные показатели, и три четверти матерей имели среднее образование, остальные – высшее. За исключением двух детей, все малыши были выписаны из роддома домой, среди них не было недоношенных детей и детей, перенесших пневмонию.
     Второе исследование проводилось на базе Детской городской больницы. После рождения все малыши из роддома были переведены в отделение патологии новорожденных в связи с недоношенностью, затянувшейся желтухой, пневмонией (все, кроме пяти), наличием неврологической симптоматики (однако достоверных различий между выборками детей по неврологическому состоянию мы не получили, что связано с намеренным отказом от работы с детьми с грубой неврологической симптоматикой). Образовательный уровень матерей детей из больницы был несколько выше (половина матерей имела высшее образование), что связано, по-видимому, с добровольным участием матерей в контрольных исследованиях на протяжении первого года жизни. Качество брачных отношений в выборках матерей достоверно не различалось, хотя субъективно, мужья матерей детей из больницы чаще приходили на контрольные приемы вместе со своими женами, больше интересовались у врача состоянием здоровья ребенка.

3.1.1. Первое срезовое исследование
     В трехкратном обследовании на протяжении первых 14 месяцев жизни участвовало 3 группы мать-дитя. Психологический профиль младенца характеризовался показателями теста развития детей первого года жизни О.В.Баженовой (1986).
     Напомним, что тест включает 6 шкал: двигательного, эмоционального, сенсорного развития, шкалы действий с предметами, взаимодействия со взрослыми и собственной голосовой активности. Для каждой сферы вычислялся индекс ее развития (ИР), представлявший отношение действительного уровня ее развития к контрольному.
     Мы, вслед за Мэри Инсфорд (1979) полагаем, что качество отношений в системе мать-дитя определяется способностью матери адекватно реагировать на сигналы, знаки, подаваемые младенцем. Оценка матерью смыслового значения вокализаций ребенка служит показателем вектора материнской привязанности в диаде мать-дитя, влияет на развитие этой системы, а, следовательно, и на психическое развитие младенца как компонент диады.
     Оценка смыслового значения вокализаций младенца производилась с помощью полустандартизированного опросника респонсивности. Составленный нами полустандартизированный опросник представляет собой список обязательно задаваемых матери в ходе беседы вопросов, ответы на которые фиксировались на определенном листе. Полустандартизированный опросник позволяет выявить типологию вокализаций младенца, их знаковую функцию. Мы исходим из данных о том, что после месячного возраста младенец вокализирует три вида крика-плача: «Хочу есть» (алиментарный), «Хочу спать» (сомнолентный) и «Я – мокрый» (анксиозный, выражающий тревогу младенца в момент соприкосновения с мокрыми пеленками), после 2-3 месячного возраста - так называемый «эмоционально-положительный», причем каждая мать должна их четко дифференцировать, отвечая на каждый знак соответствующим поведением. В опросник входит также адекватная или неадекватная квалификация матерью некоторых жестов, появляющихся у детей ближе к годовалому возрасту, таких как «хочу играть с игрушкой, матерью», «не хочу играть с игрушкой, матерью» и жестов, заменяющих в это время крик-плач.
     Как известно, психическое развитие младенца неотделимо от процессов его общего развития и созревания. Нарушения в конкретных сферах растущего организма приводят к искажению развития в целом. На поведенческом уровне такими сопряженными с психикой и онтогенетическим созреванием мозга сферами у ребенка являются сон, пищевое поведение и неврологическое состояние.
     Для решения задач исследования использовался клинический метод с применением некоторых критериев расстройств сна у младенцев, принятых Американской ассоциацией психофизиологического изучения сна, Американским Комитетом по классификации расстройств сна, а также рядом специалистов, занимающихся медициной сна (Ferber R., Kriger M., 1995).
     К расстройствам сна мы относили: а) собственно расстройства сна (протодиссомнии), характеризующиеся трудностями засыпания вечером, которые длятся более 20 минут; б) ночные пробуждения (после 6 месяца жизни здоровые доношенные дети должны спать всю ночь без ночных кормлений). Патологическим проявлением считался сон в постели с родителями.
     К расстройствам пищевого поведения мы относили: дистимии при кормлении (немотивированные приступы «дурного настроения» во время еды); отвращение к продуктам возрастного рациона; срыгивания, без признаков заболевания ЖКТ и гипертензионно-гидроцефального синдрома.
     Неврологические нарушения мы ранжировали, согласно классификации Ю.А. Якунина с соавторами (1979). В данной классификации предлагается оценка формы перинатальной энцефалопатии (ПЭП) по трем степеням тяжести: легкая форма, форма средней степени тяжести и тяжелая форма.
     Методикой, которой мы пользовались для определения типа привязанности в годовалом возрасте ребенка, является методика М. Инсфорд. В эксперименте, разделенном на восемь эпизодов, изучается поведение ребенка при разлуке с матерью, степень воздействия такой ситуации на младенца и то, насколько легко удается матери успокоить малыша после расставания. Отмечается, как изменяется в этих условиях активность ребенка. Показательными являются моменты, когда мать уходит, оставляя ребенка с незнакомым взрослым, а затем возвращается.
     Кроме собственно надежного, избегающего и двойственного типов, существует вариант двойственной привязанности, когда дети совершенно не отпускают мать от себя ни на шаг, поэтому эпизод полного разлучения с дальнейшим воссоединением становится просто невозможным. Мы обозначаем таких детей как «симбиотически привязанных».
     Все полученные данные были подвергнуты статистической обработке.
     При дисперсионном анализе оказалось, что темп развития определенных реакций до 6-ти месячного возраста неоднозначно влияет на привязанность ребенка в годовалом возрасте, а между чувствительностью матери к знакам младенца в первом полугодии жизни и типом привязанности в год вообще не выявилось достоверных различий. Невысокий темп развития сенсорных реакций до 6 месяцев (3 балла) связан с надежной привязанностью в 12-14 месяцев. Тогда как высокий темп развития (10 баллов) связан с ненадежными типами привязанности. Близкая картина наблюдается в сенсорной сфере, когда низкое развитие реакций (2-5 баллов) чаще отмечается у детей с будущей надежной привязанностью, а уверенное овладение сенсорными навыками (6-10 баллов) – у детей с ненадежными типами привязанности.
     В возрастном промежутке от 6 до 10 месяцев чувствительность матери и особенности психомоторного развития ребенка также мало влияют на варианты младенческой привязанности в годовалом возрасте. Однако игнорирование новых потребностей ребенка, дальнейшее свободное кормление матерью младенца в этом возрасте в большей степени связано с приобретением ребенком ненадежных типов привязанности.
     По нашим данным только в годовалом возрасте чувствительность матери начинает влиять на тип привязанности, значимыми в этом плане являются вокализация и жест «Я – мокрый». Так, выделение и способность различать анксиозную вокализацию коррелирует с приобретением надежной привязанности, обратная картина отмечается при неспособности различать данный крик, когда преобладают такие типы ненадежной привязанности как двойственная и избегающая. Неспособность матери ориентироваться в анксиозных жестах высоко достоверно коррелирует с установлением в 12-14 месяцев ненадежных типов привязанности, среди которых выделяется двойственная. Из других связей обращает на себя внимание влияние вокализации «Хочу играть с игрушками» и сомнолентного жеста на приобретение надежных/ненадежных типов привязанности.
     В целом, наши данные подтверждают представление о том, что чувствительность, респонсивность матери к младенческим сигналам влияет на формирование надежной привязанности в годовалом возрасте. Полученные в ходе срезового исследования результаты указывают на важность способности матери выделять из знакового репертуара ребенка вокализацию и жест «Я – мокрый» в возрасте года, что сказывается на приобретении надежного типа привязанности младенца к матери. Из наших данных следует также, что темп развития до 6-ти месячного возраста влияет на привязанность ребенка в годовалом возрасте.
     Кроме того, мы получили подтверждение взаимного влияния материнско-детской привязанности и благополучия младенческого сна.

3.1.2. Второе лонгитюдное исследование
     Факторы, которые учитывались на этот раз, можно распределить в несколько условных групп. Первая условная группа – материнские детерминанты. К ним относились: желанность рождения ребенка, запланированность рождения ребенка, уровень образования матери, личностная тревожность матери по тесту Спилбергера при первом контрольном исследовании, ситуативная тревожность матери по тесту Спилбергера при первом контрольном исследовании, уровень депрессивности матери по тесту Бэка при первом контрольном исследовании, родоразрешение. Фактор брачных отношений стоит особняком и, скорее, относится к детерминантам макропривязанности.
     Следующая группа факторов – младенческие факторы. К ним относятся: степень недоношенности ребенка; неврологический статус младенца при первом контрольном исследовании; наличие дистимий при кормлении вне зависимости от кратности обследования; наличие срыгивания при кормлении вне зависимости от кратности обследования; наличие поедания несъедобных веществ или регургитации при кормлении вне зависимости от кратности обследования; время засыпания в возрасте 10-12 месяцев; количество ночных пробуждений в возрасте 10-12 месяцев; сон в постели с матерью в возрасте 10-12 месяцев. Влияние состояния ребенка при рождении, его пищевого поведения, поведения, связанного со сном, на тип привязанности было показано в ряде работ.
     Третья группа факторов, которые мы учитывали во втором логитюдном исследовании – диадические факторы. Мы относили к ним: день первого прикладывания ребенка к груди (влияет на становление грудного кормления, связан с механизмами взаимозапечатления у матери и ребенка); показатель успешности налаживания грудного вскармливания при первом исследовании; показатель техники грудного кормления; время, затраченное врачом, при вмешательстве, чтобы получить первый позитивный результат в группе поддержки грудного вскармливания при первом исследовании (эти факторы свидетельствуют о респонсивности матери); абсолютный показатель взаимодействия по тесту самооценки; показатель взаимодействия по модифицированной методике Фогеля во время кормления при первом исследовании; тип привязанности к матери в возрасте года, двоичная привязанность к матери в возрасте года.
     Последняя группа факторов отражает респонсивность матери при ряде знаков младенца. Мы внесли в эту группу знаки, показавшие свою значимость при первом исследовании.
     Среди матерей не оказалось ни одной, которая заявила бы, что ее ребенок не желанный. Однако, фактор запланированности рождения ребенка показал свою значимость. Так, матери детей с ненадежными типами привязанности чаще не планировали рождение ребенка.
     Особенно значимо это у матерей детей с двойственной привязанностью. Распределение типа привязанности у детей с избегающей привязанностью близко к распределению детей с надежной привязанностью, что соответствует представлению об этом варианте привязанности как о пограничном или нормативном типе. Матери детей с симбиотическим типом привязанности в нашем исследовании всегда планировали рождение детей.
     Следующим фактором, по которому различались матери детей с надежными и ненадежными типами привязанности, был фактор тревожности. Оказалось, что матери детей с ненадежными видами привязанности имели более высокую степень ситуативной тревожности. Эти различия получены в основном за счет вклада избегающей и симбиотической привязанности, причем при последней баллы тревожности у матерей наиболее высоки.
     В ряду факторов, определяющих материнскую чувствительность к знакам, которые подает младенец, достоверные различия выявились между надежной и ненадежными видами привязанности по показателю «алиментарный жест». Показатель означает, что в возрасте 10-12 месяцев ребенка с надежным типом привязанности мать чаще замечает, как при желании есть, ее малыш приходит на кухню и садится за стол, показывает пальчиком на холодильник, берет ложку. Матери детей с ненадежными привязанностями меньше обращали внимание на такое поведение ребенка, не соотносили его с приемом пищи, не замечали его. Подобное положение наиболее ярко отмечалось у матерей детей с избегающим вариантом привязанности. С невысокой степенью достоверности, матери детей с ненадежными типами привязанности обнаружили меньшую чувствительность к жесту ребенка «Хочу спать» в возрасте 10-12 месяцев, по сравнению с безопасно привязанными детьми. Следовательно, наиболее показательный детский жест, когда младенцы трут глазки руками, менее доступен для квалификации матерями детей с ненадежной привязанностью.
     Из диадических детерминант во втором лонгитюдном исследовании показал свою значимость фактор техники грудного вскармливания у детей с симбиотическим типом привязанности. Участвуя в группе поддержки грудного вскармливания, матери детей с симбиотической привязанностью не смогли воспринять элементарные приемы по контролю над кормлением, всегда шли на поводу у ребенка, не проявляли терпения в общении с ним. Необходимо отметить, что при симбиотической привязанности имеет место особая констелляция факторов респонсивности (отсутствие реакции на анксиозный жест), младенческих факторов (неврологически здоровые, доношенные дети), материнских факторов (все матери со средним образованием, благополучными родами), диадических факторов (при кормлении матери идут на поводу у детей, демонстрируя монополярный детский тип взаимодействия, субъективно слабо взаимодействуя с ребенком).
     Последним фактором, который влияет на становление типа привязанности во втором лонгитюдном исследовании, был показатель «количество ночных пробуждений» в возрасте 10-12 месяцев. Сфера сна младенца чувствительна к материнско-детскому взаимодействию, поскольку мать своим отношением блокирует или поощряет то или иное поведение ребенка при засыпании, пробуждениях, нарушениях сна (протодиссомнии). Оказалось, что при ненадежных типах привязанности у детей в среднем 2-3 ночных пробуждения, тогда как при надежных – 1-2. Выделяется в этом плане двойственный тип привязанности, при котором отмечается максимальное количество пробуждений ночью.
     Подводя итог двум исследованиям, необходимо отметить, что вариант привязанности, который формирует младенец в возрасте года, зависит не вообще от чувствительности матери, а от конкретной ее респонсивности именно в это время. От того, насколько мать воспринимает вокализацию и жесты младенца в возрасте ребенка 10-12 месяцев, адекватно на них отвечает, зависит формирование надежной привязанности. Можно условно назвать это уровнем материнства, к которому женщина пришла к годовалому возрасту ребенка. Поэтому нет прямой связи между чувствительностью матери в более раннем возрасте ребенка (например, до 6 месяцев) и типом привязанности. С другой стороны, характеристика личности матери, в нашем исследовании ситуативная тревожность, влияет на приобретение ребенком надежных типов привязанности. При высокой ситуативной тревожности, высокой эмоциональной лабильности матери ребенок не чувствует в ней надежного партнера, начинает в большей степени полагаться на себя, формируя избегающую привязанность, или «прилипает» к ней, не допуская возможности разлучения и эмоционально насыщенного ответа матери в случае симбиотической привязанности. В «уровень материнства» также, по-видимому, бессознательно включено представление «хорошего начала» по выражению известного психоаналитика Курта Винникота, что соответствует в нашем исследовании запланированности рождения ребенка.
     Вторым важнейшим результатом двух исследований является феноменологизация симбиотической привязанности. Итоги работы свидетельствуют о том, что этот тип привязанности не является вариантом двойственной привязанности, как мы предполагали ранее. Он имеет свое особое место в ряду ненадежных типов. Мать ребенка с симбиотической привязанностью можно было бы определить вслед за Т.И. Анисимовой (2003), как «эго-ориентированную» женщину. Эти матери, несмотря на несколько повышенный уровень тревожности, всегда уверенны в себе, имеют завышенную самооценку. Как правило, это женщины со средним специальным образованием. Одним из основных их качеств является недостаточная критичность, приводящая к игнорированию рекомендаций врачей и психологов, например, при грудном вскармливании. Любая ситуация оценивается ими как естественная, они не пытаются найти из нее осознанный выход, а плывут «по течению». Это качество во взаимоотношениях с ребенком приводит таких матерей к постоянным уступкам младенцу, что культивирует демонстративность, плаксивость и «упрямство» ребенка.
     Таким образом, результаты исследования свидетельствуют, что материнско-детские отношения на первом году жизни, чувствительность, респонсивность матери к сигналам, которые подает младенец, влияют на формирование привязанности. Чувствительное поведение матери в первом полугодии жизни напрямую не влияет на тип привязанности ребенка, тем не менее, оно создает определенную базу респонсивности, которая становится востребованной в годовалом возрасте младенца. Избирательную чувствительность матери вместе с особенностями темпа развития самого ребенка вполне можно назвать, соглашаясь с мнением многих авторов, базовыми, классическими детерминантами надежной привязанности.

Многими авторами разделяется мнение о серьезном вкладе в формирующуюся привязанность ранних материнско-детских отношений. Указывают на то, что при грудном кормлении устанавливаются или укрепляются запаховые и вкусовые предпочтения ребенка, что новорожденный способен выделять лицо и голос матери, что, возможно, расстояние между матерью и малышом при грудном кормлении является оптимальным для их взаимозапечатления. Нами ранее (Батуев А.С., Кощавцев А.Г., Соболева, 1995, 1996) было показано, что зрительное предпочтение на первом году жизни является специфичным, и, особенно, в первые месяцы жизни может служить проявлением привязанности. С этой точки зрения представляется существенным рассмотреть паттерны грудного вскармливания.
     Исследование проводилось на базе отделения патологии новорожденных детей многопрофильной больницы № 22 города Санкт-Петербурга.
     В основу структуры отделения патологии новорожденных детей положены принципы: этапность, преемственность и адекватность возможных вмешательств состоянию новорожденных детей. При поступлении в больницу ребенка направляют в зависимости от степени тяжести заболевания в реанимацию новорожденных или на пост интенсивной терапии. Грудное вскармливание на этом этапе является второстепенным вопросом, хотя некоторым матерям, при стабильном состоянии ребенка, позволяется прикладывать его к груди. На втором этапе детей переводят в блок совместного пребывания с матерью. Именно здесь налаживание грудного вскармливания является важной задачей, наряду с программами медикаментозной и физиотерапевтической реабилитации.
     Известно, что успешность организации грудного вскармливания зависит от: техники кормления, которая различается у доношенных и недоношенных детей; информированности матери о пищевых и физиологических потребностях ребенка; психологического настроя матери на кормление грудью, ее способности «присоединиться» к своему малышу, понять и адекватно ответить на его потребности.
     Целью исследования было изучение взаимовлияния стилей взаимодействия между матерью и ребенком и особенностей грудного вскармливания. Дополнительно ставилась задача изучения приемов кормления, влияющих на восстановление грудного вскармливания в парах мать-дитя, в отделении патологии новорожденных.
     В исследовании участвовали 36 пар мать-дитя, которые входили в группу восстановления грудного вскармливания. У исследованных матерей отсутствовало тревожно-депрессивное состояние. Из 36 детей 16 были недоношенными и 20 доношенными. Среди факторов, влияющих на успешность грудного кормления, учитывались, прежде всего основные: родоразрешение естественным путем или путем кесарева сечения (оперативное вмешательство, по-видимому, нарушает последовательность гормонального обеспечения лактации), день прикладывания ребенка к груди (известно, что раннее прикладывание способствует увеличению периода кормления ребенка грудью, поэтому прикладыванию в первый день мы придали максимальный балл), время, затраченное врачом, для получения первого позитивного результата (прецедент «успеха» создает положительный эмоциональный настрой у матери). Имело значение, кроме того, сформированный или несформированный сосок у матери (что связано как с наследственностью и гормональным фактором, так и с «самоподготовкой» к кормлению), использование в качестве «переходного объекта» пальца матери или врача (эмпирически эффективный прием у недоношенных при вялом сосании). 
     Особо оценивался показатель техники кормления. Мы информировали мать о некоем «эталоне», сложившимся опытным путем в этом отделении, соответствие или несоответствие которому и сформировало этот показатель. В «эталон» рекомендуемой процедуры кормления входили: сцеживание молока, если ребенок еще получает бутылочку или недостаточно прибавляет в весе; отсутствие одежды, стесняющей грудь, лучше всего, если мать была одета в халат или мужскую рубашку, которые легко расстегивать; использование матерью оптимального положения при кормлении, когда сосок и рот ребенка подходят друг к другу как «ключ к замку»; кормление ребенка в позе сидя, когда головка ребенка расположена на локтевом сгибе одной руки, а второй рукой мать держит сосок у ареолы между указательным и средним пальцем; стимулирование сосания младенца, что достигается в указанной выше позе, надавливанием указательным пальцем «на себя» по краю ареолы (сосок в полости рта малыша скользит по его верхнему небу, эффективно усиливая сосание).
     Учитывались также показатель нормализации грудного кормления при выписке ребенка из отделения (соотношение длительности и частоты кормления грудью и из бутылочки), качественный показатель взаимодействия матери и ребенка, и использование приема «стимуляция пятки» способствующего сосанию у недоношенных детей.
     Паттерны взаимодействия матери и ребенка оценивались по материалам видеозаписи по модифицированной нами методике Алана Фогеля (Fogel A., Dickson L., Hsu H., Messinger D., Nelson-Goens G., Nwokah E., 1997). Мы относили характер взаимодействия между матерью и ребенком только к одному из пяти типов.
     При обработке результатов применялась статистическая программа STATISTICA. Использовался кластерный и факторный анализ выборки.
     Кластерный анализ предназначен для группировки индивидов, объектов, признаков (Кулаковская Т. Е., Сережина В. Г., 1999). Любой из методов кластерного анализа нацелен на выделение однородных групп из совокупности объектов или признаков, что в дальнейшем используется для разработки типологии, классификации. С точки зрения геометрии отдельный объект представляет точку в многомерном пространстве признаков. Задача анализа сводится к выделению близких точек или «похожих» объектов, которые считаются однородными группами. Кроме того, возникает эвристическая задача выявить и интерпретировать тот скрытый признак, который обуславливает кластерную структуру. В программе Статистика 5 методом k-средних выделяются три точки, служащие центром каждого кластера. По удаленности от центра кластера можно судить о принадлежности того или иного объекта к данному кластеру (Боровиков В.П., 1998).
     Анализ главных компонент (АГК, используемый метод факторного анализа), по мнению некоторых авторов, является ядром многомерной статистики вообще (Jackson J. E.,1991). Исходные многомерные данные в виде корреляционной матрицы подвергаются вращению (ротации) в определенной последовательности и плоскости (например, Варимакс-ротация). Визуально на графиках происходит распадение исходного «облачка» точек на отдельные «подоблачка» или факторы. Количество исследуемых факторов можно изменять в зависимости от целей статистической обработки (в нашем случае наибольшее количество достоверных связей выявляется при экстракции четырех факторов). В отличие от кластерного анализа, АГК представляет внутригрупповую структуру связей, выраженную коэффициентом корреляции в каждом факторе. Если коэффициент корреляции выше 0,7 связи считаются достоверными, но и меньшие цифры существенны, поскольку позволяют видеть взаимоположение множества других характеристик (КК=0,1-0,2 свидетельствует об отсутствии связей, отрицательные знаки говорят об обратных соотношениях).
     При факторном анализе оказалось, что между техникой кормления, эффективностью взаимодействия в паре мать-дитя и положительным итогом воздействия в группе восстановления грудного вскармливания существуют достоверные корреляции. То есть либо при реципрокных отношениях между матерью и ребенком, либо в ситуации, когда мать более активна (монополярный материнский тип взаимодействия), способности матери быстро овладеть приемами грудного вскармливания зависит качество кормления новорожденного при выписке из больницы. Известно, что паттерны взаимодействия в паре относятся к так называемым классическим детерминантам надежной привязанности. Мэри Инсфорд полагала, что качество младенческой привязанности в большей степени зависит от того внимания, которое получает ребенок (Ainsvorth M.D.,1979). Она показала, что матери надежно привязанных младенцев являются высоко чувствительными к детям, удовлетворяя их потребности с помощью эмоциональной экспрессии, тесного физического контакта.
     Восприятие других людей в последующем строится на основе опыта общения с матерью. Если взрослый хорошо понимает ребенка, младенец чувствует заботу и комфорт и обретает надежную привязанность (Bowlby J.,1982).
     Позднее было доказано, что активность и пассивность, очередность действий в паре связаны с формированием надежной привязанности в годовалом возрасте. Следовательно, можно предположить, что качество грудного кормления, по-видимому, соответствует определенному типу привязанности. Кроме того, известно, что дисгармоничный тип взаимодействия с ребенком отмечается у матерей с неглубокой реактивной послеродовой депрессией (Shaffer D. R., 1996; Крайг Г. 2001).
     Второй тип достоверных корреляций получен между показателями недоношенности и использованием приема стимуляции пятки при грудном кормлении, что свидетельствует об иных механизмах закрепления стереотипов грудного кормления у недоношенных детей.
     Становление стереотипов поведения у новорожденного нам представляется в виде сложного процесса, в котором переплетаются условные механизмы, механизмы запечатления, вероятно и другие. Однако в зависимости от некоторых факторов у одних детей преобладают условно-рефлекторные схемы поведения, у других - схемы запечатления, у третьих – иные механизмы. Мы предлагаем гипотезу о том, что у недоношенных детей при становлении пищевого поведения преобладают условно-рефлекторные механизмы, а у доношенных – механизмы запечатления.
     Известно, что перед родами в срок напряжены гормональные системы матери, отмечается гормональный криз, который приводит к появлению «полового криза» у новорожденных в виде нагрубания молочных желез, отделения из них секрета. У недоношенных детей половой криз практически не отмечается. Для запечатления важна сенсорная полимодальность, фиксация образа матери в целом, что обеспечивается относительной зрелостью сенсорных систем доношенного ребенка, их кооперацией (Бауэр Т., 1985). У недоношенных детей из сенсорного единства выпадает зрительная система, так как часто поражаются сосуды сетчатки. Вместе с тем, у недоношенных детей облегчается условно-рефлекторное закрепление мономодального типа еще до достижения ими гестационного срока рождения (Барашнев Ю.И., 2001, c. 447). Если согласиться с мнением, что у человека возможны импринтинговые механизмы памяти и научения, то они обязательно приурочены к определенному отрезку времени, когда средовой фактор должен вызвать эффект. Очевидно, что 40 недель гестации, время родов, появление полимодального образа матери является началом этого периода у доношенного ребенка.
     При кластерном анализе выборки получены некоторые данные, подтверждающие эту гипотезу.
     Отмечаются следующие составляющие каждого из трех кластеров. В первой кластерной группе все переменные (возраст, родоразрешение, оценка состояния, день прикладывания ребенка к груди, показатель сформированности соска, время вмешательства) достаточно близко расположены к центру, за исключением переменной оценка состояния. Условно можно говорить, что в данном кластере главным является показатель родоразрешения. Если роды произошли в срок, ребенка достаточно быстро прикладывают к груди, период разлучения по медицинским показаниям короток, поэтому возраст, в котором ребенок вместе с мамой попадает в группу восстановления грудного вскармливания небольшой, у матери хорошо сформирован сосок и время для налаживания кормления не слишком длительное. Подобная трактовка скорее является постановкой вопроса, который требует своего разрешения, поскольку при факторном анализе не получено значимых корреляций, хотя между показателем родовспоможения и показателем времени вмешательства, как между показателями возраста и первого прикладывания к груди отмечаются близкие к достоверным корреляции. Вместе с тем, такая интерпретация возможна и, если пойти дальше, то механизмом, объединяющим этот кластер, вполне может быть механизм запечатления. Импринтинг для грудного пищевого поведения в первые дни состоялся, поэтому это поведение легко восстановить спустя некоторое время. И наоборот, импринтинг не состоялся, поскольку роды были, например, оперативные, возраст, в котором ребенок вместе с мамой попадает в группу восстановления грудного вскармливания свыше 3 недель, у матери плохо сформирован сосок и время для налаживания кормления длительное. Еще раз оговоримся, что это гипотеза, подтвержденная, тем не менее, данными кластерного анализа.
     Второй кластер объединяет пять переменных (пол, гестация, степень недоношенности, использование пальца в качестве переходного объекта, использование приема стимуляции пятки), среди которых достаточно далеко от центра отстоит переменная гестации. Это объясняется биполярным характером переменной, а при факторном анализе между этим показателем, показателем степени недоношенности и показателем использования «стимуляции пятки» отмечаются достоверные корреляции. Следовательно, в этом кластере явно отражаются закономерности, происходящие в группе сохранения грудного вскармливания у недоношенных детей. Можно сказать, что эта группировка отчасти подтверждает нашу гипотезу о преобладании у недоношенных детей условно-рефлекторных механизмов при пищевом поведении. Чем выше степень недоношенности, тем чаще в виде пособия используется стимуляция пяточной области. Если ребенок недоношен, то у него также используется стимуляция «палец во рту» в качестве переходного объекта между резиновой соской и материнской грудью (Фото ниже).
     Третий кластер отражает корреляции, полученные при факторном анализе, и присутствующие при грудном кормлении в системе мать-дитя. В кластер вошли переменные техники кормления, типа взаимодействия между матерью и ребенком и переменная успешности вмешательства. Подобная группировка явно имеет отношение к механизмам формирующейся привязанности.
     Таким образом, при реципрокных отношениях между матерью и ребенком, либо в ситуации, когда мать более активна (монополярный материнский тип взаимодействия), формируются условия для максимально быстрого темпа овладения матерью техникой грудного вскармливания, избегания иных способов кормления.
     Несмотря на то, что в срезовом и лонгитюдном исследованиях нами получены данные только о влиянии техники кормления на симбиотический тип привязанности, результаты этой работы свидетельствуют, что реципрокный и монополярный материнский стили взаимодействия в диаде являются, по-видимому, еще одной «ступенькой» в формировании женщиной к годовалому возрасту ребенка высокого уровня материнства. Кроме того, полученные данные подтверждают гипотезу о том, что у недоношенных детей при становлении пищевого поведения преобладают условно-рефлекторные механизмы, а у доношенных –  механизмы запечатления.
 

Состояние с невозможностью удовлетворения основных жизненных потребностей в достаточной мере и в течение продолжительного времени называется психической депривацией. Это состояние характеризуется биологической полноценностью, но психической недостаточностью.
     Психическую депривацию можно разделить в соответствии с психологическими сферами на эмоциональную, сенсорную.
     Эмоциональная депривация свидетельствует о недостаточности заботы, ласки, понимания и т. д.; сенсорная - недостаточность внешних стимулов (зрительных, слуховых, тактильных), источником которых во многом на первом году жизни является мать и другие опекуны. Следовательно, материнская депривация возникает вследствие переплетения механизмов обеднения эмоциональной и сенсорной сфер. Если отношения между матерью и ребенком эмоционально обеднены, это свидетельствует о частичной депривации. Иногда такое состояние обозначают термином «скрытая» депривация. Кроме того, проводится граница между нарушенным и недостаточным отношением матери к ребенку. Двумя основными формами депривационной ситуации являются изоляция и сепарация (И. Лангмейер и З. Матейчек, 1984). При изоляции речь идет о полном отстранении ребенка от окружающих людей. При сепарации происходит разрыв специфической связи между ребенком и матерью. Это состояние включает разлучение, отрыв от семьи, воспитание в закрытых учреждениях.
     Психическое развитие при депривации нарушается в виде либо задержки или искажения приобретения навыков, либо путем формирования особых личностных черт у ребенка. В возникновении депривационных психических расстройств С.В. Гречаный (Микиртумов Б. Е., Кощавцев А. Г., Гречаный С. В., 2001) выделяет следующие закономерности.
     1) Возрастная зависимость (чем раньше воздействовал фактор депривации, тем тяжелее симптоматика).
     2) Интеллектуальные нарушения проявляются в неравномерности отставания в умственном развитии с нарушением становления речи, формированием патологических привычных действий (сосание одежды, пальцев рук, раскачивания, выдергивания волос).
     3) Эмоциональные расстройства проявляются депрессивным синдромом с преобладанием равнодушия.
     4) Психические расстройства после 3-х лет проявляются в нарушениях развития личности и задержках умственного развития.
     5) Возрастной патоморфоз в виде исчезновения большинства расстройств раннего возраста к 4-7 годам, за исключением изменений эмоциональной сферы. Формирование у подростков, переживших раннюю - до 3-х лет депривацию, личностных нарушений.
     6) Формирование в старшем возрасте поверхностности в общении с окружающими; недостаточности развития высших эмоций - жалости, сочувствия, соучастия, способности сознавать свою вину, испытывать чувство стыда; низкой работоспособности; расстройств внимания; слабости памяти; рентных установок.
     С тридцатых-сороковых годов 20 века проводились многочисленные исследования в различных государственных учреждениях, приютах по оценке у детей психических расстройств.
     Так, Вильям Гольдфарб (1947), сравнил детей, которые провели в закрытом детском доме первый год жизни, с детьми, которые провели в приюте 3 года. Обследование проводилось в 3,5 года, в 6,5, в 8,5 лет и 12 летнем возрасте. Гольдфарб нашел, что дети, находившиеся в приюте 3 года, отставали в адаптации по всем показателям развития, подчеркивая, что в этом случае наблюдается гораздо более выраженное ограничение способности к общению, интеллектуальное отставание, бедные речевые навыки, повышенная агрессивность, жестокость, раздражительность, бесконтрольное импульсивное поведение.
     В другом исследовании (Tizard B., 1989) проводилось сравнение одинаковых групп детей, длительно находившихся в закрытом учреждении, и детей, также сначала находившихся в приюте, но быстро усыновленных или переведенных в семейный детский дом, где они опекались более чем 80 специалистами. Было обнаружено, что расстройства, описанные Гольдфарбом, характеризуются постепенным сглаживанием и компенсацией. В 8-летнем возрасте у этих детей была отмечена интеллектуальная норма, и большинство из них сформировали тесные эмоциональные контакты с так называемой «матерью дома» или приемными родителями. Однако, дети, которые провели в условиях закрытого детского учреждения более 4-х лет, были более беспокойными, непослушными и часто не успевали в школе. Они оставались эмоционально неустойчивыми и тревожными в возрасте 16 лет и имели отклоняющееся поведение.
     Исследования Авдеевой Н.Н. (1993) показали, что уже в 4 месяца младенцы из домов ребенка демонстрируют значительное снижение активности в коммуникативных ситуациях. У них отмечается задержка развития самосознания, отсутствие эмоционально-положительного самоощущения. Тогда как дети, воспитывающиеся в условиях семьи, уже в 3 месяца лучше выделяют взрослого и используют более разнообразные средства общения, чем их сверстники из домов ребенка.
     По данным ряда исследований (И. А. Залысина, Е. О. Смирнова, 1985) дети из домов ребенка первых лет жизни испытывают повышенную потребность во внимании и доброжелательности, которая не исчезает вплоть до достижения ими школьного возраста. Для их сверстников из семьи характерны более сложные формы поведения при общении, содержащие познавательные компоненты, склонность к сотрудничеству со взрослыми, потребность в уважении и взаимопонимании. Отмечено, что поведение семейных детей более свободно и эмоционально насыщено. Дети из домов ребенка реже смеются, их движения скованны и маловыразительны, беднее словарный запас, проще и однообразнее грамматический состав речи, в 3,5 раза меньше оценочных суждений, в 4 раза выше отвлекаемость.
     По мнению авторов, причиной отставания в развитии воспитанников детского дома являются особенности условий содержания в этих учреждениях. В работе приводятся основные отличия семейного воспитания от общественного:
     - личностная обращенность общения семейных детей, которая заключается в том, что они испытывают больше индивидуально адресованного внимания со стороны взрослого;
     - при воспитании в условиях госучреждения почти всегда отмечается частая смена ухаживающего за детьми персонала детских учреждений;
     - в семье контакты со взрослыми эмоционально более разнообразны;
     - мягкое, терпеливое отношение к ребенку в семье наряду с жестко регламентированным детским поведением в учреждении.
     К счастью, дети-сироты, воспитывавшиеся в закрытых государственных учреждениях, могут компенсировать многое из своих первоначальных трудностей, если их поместить в домашнюю обстановку, где они получат внимание эмоциональных и чувствительных опекунов (Festinger T., 2002; Leon I.G., 2002). Компенсация движется гораздо быстрее, если эти дети оказываются в семье высоко образованных и общительных родителей. Например, группа сирот из ряда стран Азии после прибытия в США была помещена в благополучный семейный детский дом. После некоторого периода адаптации, эти дети продемонстрировали существенный прогресс в развитии. После двух или трех лет высокой стимуляции в этом учреждении они показали интеллектуальное развитие выше среднего и хорошую социальную адаптацию. Из 165 румынских детей, усыновленных в Великобритании, только 10% не показали позитивного развития в шестилетнем возрасте (Groothues C.L.M. et al., 2001). Прогноз компенсации также зависит от времени, которое ребенок провел в условиях депривации. Дети, чья депривация длилась три первых года или больше демонстрируют социальные, эмоциональные и интеллектуальные трудности даже после того, как они провели несколько лет в стабильной домашней обстановке. Кроме того, они имеют существенные трудности в формировании привязанности к приемным.
     Впервые депрессивное состояние, возникшее в связи с отрывом ребенка от матери, описали R. A. Spitz, K. M. Wolf (1946). Авторы назвали расстройство «анаклитическая депрессия» (термин «анаклинный» означает «опирающийся» и принадлежит Зигмунду Фрейду, который указывает, что в самом начале влечение разворачивается анаклитически, то есть, опираясь на удовлетворение потребности, необходимой для выживания). Шпиц обнаружил у детей в возрасте от шести до восьми месяцев, лишавшихся матерей по административным причинам на срок не менее трех месяцев, один и тот же синдром. Первым симптомом была плаксивость, находившаяся в явном контрасте с их прежним, жизнерадостным поведением. Далее плаксивость сменялась отстраненностью. Младенцы, как правило, лежали в своих кроватках, отвернув лицо, отказываясь принимать участие в окружающей их жизни. Безучастность, перемежающаяся плаксивостью, продолжалась от двух до трех месяцев, в течение которых некоторые младенцы начинали худеть, у них появлялась бессонница, они чаще были подвержены респираторным инфекциям. Отмечалась прогрессирующая задержка психомоторного развития. К концу третьего месяца плач прекращался, сменяясь, по мнению Шпица, «состоянием ступора». «Дети лежали или сидели с широко открытыми, лишенными выражения глазами, застывшим неподвижным лицом, глядя вдаль, словно в тумане, не замечая того, что происходило вокруг» (Шпиц Р. А., 2000, с. 264). Контакт с такими детьми становился практически невозможным.
     Динамика анаклитической депрессии, по мнению Шпица, зависит от возможности воссоединения ребенка с матерью. Если младенец остается без материнской опеки в течение более длительного срока, чем 3-5 месяцев, то симптоматика расстройства еще более ухудшается. Если же мать возвращается, большинство детей выходят из этого состояния. Когда разлучение продолжается более пяти месяцев симптоматика меняется, перерастая в синдром госпитализма.
     При этом синдроме симптомы различных фаз анаклитической депрессии быстро сменяли друг друга, на первое место в клинической картине выходило отставание в моторном развитии. Дети были абсолютно пассивными и неподвижно лежали на спине в своих кроватках. По словам автора, на фоне грубой задержки психомоторного развития, лицо у этих детей принимало «выражение, типичное для имбецилов», а к концу второго года жизни коэффициент психического развития по тесту Бюлер-Хетцер в среднем соответствовал 45% от нормы, «то есть уровню развития идиота» (с. 273). К этому возрасту большинство детей не научились сидеть, стоять, ходить или говорить.
     Возвращаясь к анаклитической депрессии, необходимо указать на еще одно обстоятельство, детерминирующее ее возникновение. Условием для развития этого состояния являются хорошие отношения ребенка с матерью до разлучения. Если же отношения, по выражению Шпица, являются «плохими», то дети, отделенные от матери обнаруживают совершенно иные расстройства. При нарушенных отношениях между матерью и ребенком автор не зарегистрировал ни одного случая возникновения анаклитической депрессии. «В этих случаях любая замена оказывается ничуть не хуже непригодной биологической матери» (с. 271).
     Исследования последних лет показали, что кроме классического варианта анаклитической депрессии, достаточно часто встречаются ее психосоматические эквиваленты.
     При первом варианте психосоматическая депрессия проявляется собственно психосоматическими расстройствами (экзема, нейродермит, бронхиальная астма и др.), оттесняющими на второй план собственно депрессивную симптоматику. Течение заболевания затяжное или волнообразное. Характерным для настроения детей является оттенок равнодушия. Их поведение при этом необычно спокойное с повышенной послушаемостью, молчаливостью, отстраненностью. Младенцы, как правило, перестают плакать и требовать к себе внимания, не ищут контакта со взрослыми, выглядят заторможенными, мало перемещаются, не замечают игрушек и не понимают условий предлагаемой им игры. На фоне этого достаточно часты явления раскачивания, сосания пальцев и одежды.
     При втором варианте характерным является наличие нарушений сна, питания. Нарушения сна проявляются трудностью засыпания, беспокойством во время ночного сна с частыми пробуждениями. Расстройства питания включают частые срыгивания, отсутствие прибавки массы тела при сохранении нормального и даже повышенного аппетита, утрату чувства насыщения при приеме пищи. Такая депрессия чаще наблюдается при прерываемой депривации, когда бросившая ребенка мать эпизодически его посещает. Если разлука с матерью превышает 3 недели, то состояние непрерывно ухудшается. Быстрое возвращение матери приводит, как правило, к исчезновению вышеописанной симптоматики.
     В целом, депривационные расстройства у детей достаточно хорошо изучены. Однако большинство исследований посвящено детям второго полугодия жизни и 2-х-3-х летним детям. В отношении самых маленьких (до 6 месяцев) известно, что для воспитанников закрытых детских учреждений характерно раннее возникновение зрительных, слуховых, двигательных реакций с последующем замедлением их развития после 6 месяцев (когда требуется участие взрослых). Во втором полугодии наибольшая задержка отмечается в формировании дифференцированных зрительных и слуховых навыков, действий с предметами. Известно, что у семейных детей положительные эмоции ярче и разнообразнее, чем у детей, испытывающих дефицит общения. Во втором полугодии отрицательные эмоции также ярче, чем у сирот, их диапазон шире: дети «хнычут», сердятся, выказывают недоверие, смущаются, «кокетничают». Дети из госучреждений преимущественно проявляют скованность, испуг, недовольство. Сироты продолжают проявлять положительные эмоции при негативных воздействиях взрослого во втором полугодии жизни, тогда как семейные дети уже к 6 месяцам реагируют на них отрицательно. Приводятся данные об адресованных и неадресованных воздействиях (когда обращаются к другому ребенку, которого испытуемый не видит). При адресованных улыбке и разговоре младенцы проявляют эмоции более интенсивные, чем при аналогичном неадресованном воздействии. Дети из госучреждений во втором полугодии жизни перестают реагировать на неадресованные воздействия, тогда как семейные дети ситуацию неадресованных воздействий воспринимают с коммуникативной задачей и своими эмоциями пытаются обратить внимание взрослого на себя. Мы не встретили работ, посвященных депривационным расстройствам у новорожденных детей.
     Наша практика показывает, что у детей без матерей после 7-11 дня пребывания, например, в общей палате больницы, когда персонал следит только за гигиеной ребенка, когда во время кормления бутылочку со смесью кладут на свернутую пеленку, возникают специфические эмоциональные проявления. Ребенок оказывается в ситуации намеренного обделения вниманием со стороны взрослых: мамы семейных детей проходят мимо, медсестры обращают внимание на него только при длительном беспокойстве, если все лицо покроется «коркой» от смесей и выделений из носа, когда малыш пролежит в фекалиях вплоть до получаса. Когда взрослый оказывается в поле внимания новорожденного (30 см – 1 метр), беспокойство прекращается, возникает зрительное и слуховое сосредоточение, которое у семейных детей отмечается к месячному возрасту (Фото ниже). Если взрослый устанавливает визуальный контакт с ребенком, то у новорожденного появляется подобие улыбки (подтягивание уголков рта) и повышенная двигательная активность в конечностях (Фото ниже). Своего рода эквивалент комплекса оживления нестоек, ребенок может отвернуть голову в сторону. Однако при возобновлении визуального контакта проявления анаклитического комплекса оживления восстанавливаются. Наблюдения за новорожденными детьми без матерей свидетельствуют, что они различают адресованные и неадресованные воздействия, что при произнесении имени или уменьшительно-ласкательном обращении к отказному ребенку первого месяца жизни (по аналогии с употребляемыми матерями зайчиками, пушистиками, гномами, щекастиками) он перестает капризничать, у него возникает слуховое сосредоточение, если далее приблизиться и установить контакт глаза в глаза – возникает уже упомянутый нами анаклитический комплекс оживления.

     Совместно с Иовлевой Н.Н. нами было проведено нейрофизиологическое исследование детей, матери которых отказались от своих родительских прав, в Детской городской больнице № 22.
     При спектральном анализе ЭЭГ у младенцев без матерей (Г2) отмечался слабый передне-центральный градиент мощности дельта и тета частот биопотенциалов мозга. В группе «семейных» младенцев (Г1), анализ регионального распределения мощности выявил слабо выраженный центральный градиент мощности дельта и тета частот и центрально-затылочный градиент альфа частот. Следовательно, результаты спектрального анализа позволяют говорить о тенденции к смещению градиента мощности дельта частот в передние отделы мозга у «отказных» младенцев, по сравнению с «семейными» детьми.
     При когерентном анализе у всех обследованных детей выявлено наличие внутриполушарных и межполушарных связей в пределах лобных и передне-височных отведений, симметричных центральных отведений ЭЭГ и затылочных и задне-височных отведений. У большинства детей зарегистрирована синхронизация биопотенциалов центральных, передних и задних областей мозга. При сравнении средних уровней региональной когерентности, максимальный уровень синхронизации наблюдался в передних и задних отделах мозга. У детей без матерей отмечалось усиление когерентности этих областей в альфа диапазоне частот. У детей этой группы возрастала синхронизация активности центральных и передних отделов мозга в дельта, тета и альфа диапазонах, а также центральных и задних областей в альфа диапазоне частот.
     После усреднения когерентности биопотенциалов отдельно по каждой паре отведений ЭЭГ, в обследованных группах детей выявлено три фокуса устойчивого взаимодействия мозговых областей: передний, центральный и задний фокусы, которые зарегистрированы в дельта, тета и альфа диапазонах частот. Максимальный уровень когерентности биопотенциалов наблюдался на частотах дельта диапазона.
     При сопоставлении результатов когерентного и спектрального анализов ЭЭГ оказалось, что у «отказных» детей, по сравнению с «семейными» детьми биоэлектрическая активность имеет более организованную пространственно-временную структуру (Рис. 4). Исходя из основных положений интерпретации данных когерентного анализа ЭЭГ, можно предположить, что эти изменения отражают усиление влияний подкорковых регуляторных систем, прежде всего лимбической и диэнцефальной, на кору головного мозга.
     Обращает внимание факт, что увеличение когерентности биопотенциалов более выражено для фронтальных и центральных отделов мозга.
     Таким образом, результаты исследования позволяют утверждать, что специфика опыта взаимодействия с внешней средой оказывает значительное влияние на развитие системной организации биоэлектрической активности мозга.
     Этот тезис подтверждают данные о том, что на ранних стадиях онтогенеза опыт взаимодействия с окружающей средой накладывает свой отпечаток на нервно-психическое развитие ребенка и «встраивается» в структуры нейросетей. Полученные данные позволяют говорить о том, что уже на первом месяце постнатального онтогенеза материнская депривация существенно влияет на развитие пространственно-временной организации ЭЭГ ребенка.
     С другой стороны эти результаты позволяют квалифицировать анаклитический комплекс оживления в качестве опережающего компенсаторного феномена с определенной опережающей созревание корковой мозговой мозаикой биопотенциалов. По-видимому, происходит подстройка мозговой организации под короткий сенсорный приток в считанные часы общения взрослых с «отказным» ребенком. У «семейных» детей ничего подобного не наблюдается, поскольку взаимодействие с матерью равномерно распределено в течение дня.

<<Предыдущая страница Содержание Следующая страница>>